Жорж Сименон - Погоня [журнальный вариант]

— Много пил?

— Трезвым его редко видели. Не знаю, где ему удавалось напиваться на дармовщину. Должно быть, шантажировал кого-нибудь.

— Можете сообщить мне его адрес?

— Улица Па-де-ла-Мюль, 27.

— Телефон у него есть?

— Может, и есть. Я не знаю. Никогда не испытывал ни малейшего желания позвонить ему. Ну что, все? Я могу вернуться к своему бриджу?

Инспектор уже держал телефонную книгу и искал телефон Лубэ. Позвонил он ему сам. Между ним и Лекёром установилось теперь что-то вроде безмолвного взаимопонимания. Они жили одной и той же надеждой, одним и тем же нетерпением. Не ожидая приглашения, Андрэ сделал то, о чем он и думать бы не посмел еще утром: он взял параллельную трубку. Телефон звонил в квартире на улице Па-де-ла-Мюль. Он звонил и звонил, как будто бы в квартире никого не было, и нетерпение Андрэ становилось. уже нестерпимым, когда, наконец, гудки исчезли.

Благодарение господу! Голос принадлежал женщине, и, видно, немолодой:

— Это ты наконец? Откуда ты звонишь?

— Алло! Нет, мадам, это не ваш муж.

— С ним что-нибудь стряслось?

В голосе звучала надежда, как если бы женщина уже давно ждала этого случая и не была бы слишком расстроена, если бы несчастье случилось.

— Я говорю с мадам Лубэ, не так ли?

— А с кем же еще?

— Вашего мужа нет дома?

— Перво-наперво вы сами кто такой?

— Инспектор Сэлар.

— Зачем он вам нужен?

Инспектор закрыл ладонью микрофон трубки и обратился к Лекёру:

— Свяжитесь с Жанвье. Пусть мчится туда сломя голову.

— Разве сегодня утром ваш муж не вернулся домой?

— Вам лучше знать! Я думаю, что полиции все известно!

— И часто это случается?

— Это его дело, не так ли?

Без сомнения, она ненавидела пьяницу мужа, но теперь, когда ему грозила опасность, она была исполнена решимости встать на его защиту.

— Полагаю, вам известно, что он больше не служит в полиции?

— А может, он нашел работу почище!

— Когда он бросил работу в бюро «Аргус»?

— Чего?.. Куда это вы метите?

— Могу заверить вас, мадам, что ваш муж был уволен из сыскного бюро «Аргус» уже больше двух месяцев назад.

— Все вы врете…

— …Что означает, что последние два месяца он каждый вечер отправлялся на службу…

— А куда еще ему было идти? В Фоли-Бержер?

— Вам известно, почему он сегодня не вернулся домой? Он не звонил вам, не правда ли?

Она, должно быть, боялась сказать что-нибудь не так, потому что, не издав больше ни звука, повесила трубку.

Когда инспектор опустил свою, он повернулся к Лекёру, тот стоял за ним, глядя в сторону. Голос Лекёра прерывался, когда он сказал:

— Жанвье уже в пути.

К нему относились, как к равному. Он понимал, что это продлится недолго, что завтра, сидя за коммутатором, он снова будет только спицей в огромном колесе парижской полиции.

Розыски теперь расширились. Приметы бывшего сержанта Лубэ были сообщены во все полицейские участки, всем, патрулям.

Теперь искали не только десятилетнего мальчугана, но еще и мужчину пятидесяти восьми лет, в сером пальто с бархатным воротником и в старой серой фетровой шляпе, мужчину, который знал Париж, как свою ладонь, и был знаком с повадками полиции.

Вернулся Жанвье.

— Она хотела захлопнуть дверь перед моим носом. Она ничего не знает. Говорит что муж каждый месяц вручал ей свою получку.

— Вот почему ему приходилось воровать. Большие суммы ему были не нужны — он просто не знал бы, что с ними делать. Как она выглядит?

— Низенькая и темнолицая, с пронзительным взглядом. Волосы крашеные — чуть ли не в синий цвет. Носит митенки — должно быть, у ней экзема или еще что-нибудь.

— Удалось достать его снимок?

— Стоял один на буфете в столовой. Она не хотела отдавать, пришлось забрать силой.

Ладно скроенный, пышущий здоровьем мужчина с глазами навыкате, который в юности, должно быть, слыл у себя в деревне первым красавцем, навсегда сохранил это выражение тупой самонадеянности. Снимку было уже много лет. Без сомнения, теперь Лубэ выглядел иначе.

— О чем вы думаете, Лекёр? — спросил инспектор.

— Да вот о том, что мой племянник и Лубэ могут и не быть вместе.

— Что вы имеете в виду?

— Они не были вместе в самом начале, иначе Лубэ не дал бы мальчику возможности поднимать тревогу. Между ними должна была быть какая-то дистанция. Один преследовал другого.

— Как вы к этому пришли?

— Когда мальчуган взбирался по водосточной трубе, он считал, что во всем виноват его отец. Иначе с какой стати он отослал бы его на Аустерлицкий вокзал, если он не рассчитывал встретиться там с ним, избавившись предварительно от жестянки с бутербродами?

— Из окна своей комнаты, — вставил Жанвье, — он мог видеть ноги убитой.

— Чего мы не знаем, так это был ли убийца еще там.

— Не могу поверить, что он все еще находился в квартире, — сказал Сэлар. — Будь он там, он бы притаился, подождал бы, пока мальчик спустится с подоконника в комнату, а потом сделал бы с ним то же самое, что и со старухой.

— Послушай, Оливье… Когда ты вернулся домой сегодня утром, свет у вас горел?

— Да.

— В комнате мальчика?

— Да. Это было первое, на что я обратил внимание. Меня это встревожило. Я подумал, уж не заболел ли он.

— Весьма вероятно, что этот свет увидел убийца и испугался. Он, должно быть, сразу же выбежал из дома…

— И ждал, что произойдет.

Догадки? Да. Но это было все, что им оставалось делать. Нужно было поставить себя на место того человека и думать так же, как думал он. Все остальное зависело от патрулей, сотен полицейских, рассеянных теперь по всем уголкам Парижа, и, наконец, от удачи.

— Минуточку, инспектор… К тому времени мальчик, возможно, уже знал, что его отец не убийца.

— Каким образом?

— Мадам Файе потеряла много крови. Если бы убийцей был его отец, кровь успела бы подсохнуть. Ведь с того момента, когда Франсуа видел его в комнате, прошло девять часов…

— Он узнал, кто это сделал, — Лубэ или кто-то другой, когда выходил из дома мадам Файе. Лубэ не знал, видел ли его мальчик в комнате. Франсуа, наверное, испугался и пустился наутек…

На этот раз его перебил отец мальчика.

— Нет. Он не убежал, если ему было известно, что объявлена большая награда. Что я потерял работу. Не убежал, если он видел, что я пошел к старухе брать в долг.

Инспектор и Андрэ Лекёр переглянулись. Они должны были признать, что Оливье прав, и это вселило в них страх за ребенка.

Нет, необходимо было нарисовать эту картину иначе. Темная, безлюдная улица в отдаленном квартале Парижа за два часа до рассвета.

И этот бывший полицейский, одержимый чувством обиды и недовольства, который только что убил свою девятую жертву, чтобы отомстить за себя обществу, которое изгнало его, чтобы доказать самому себе, что он все еще достаточно умен и осторожен и может бросить вызов всей полиции, а в сущности, и всему миру.

Был ли он снова пьян? В такую ночь, когда бары были открыты дольше, чем обычно, он, без сомнения, выпил больше, чем всегда. И что увидели на той темной, безлюдной улице его выпученные, воспламененные алкоголем глаза? Маленького мальчишку, первого, кто узнал, что убийца — это он…

— Хотел бы я знать, есть ли у него оружие, — вздохнул инспектор.

Жанвье тотчас же ответил:

— Я спросил его жену. Похоже, что он всегда носит его с собой — автоматический пистолет, но только незаряженный.

— Откуда она знает, что незаряженный?

— Несколько раз, упившись больше обычного, он кидался на нее, угрожал пистолетом. После этого она вынула и спрятала патроны, а ему сказала, что и незаряженного вполне хватит, чтобы пугать людей, а стрелять не обязательно.

Где теперь эти двое? Странная дуэль, в которой на стороне взрослого была сила, а на стороне ребенка — скорость.

Мальчик мог быть сильно испуган, но им руководило нечто способное отодвинуть страх на задний план: награда за поимку убийцы, которая должна была положить конец унижениям отца.

Когда люди, томящиеся ожиданием в префектуре, дошли до этого в своих рассуждениях, больше им, в сущности, и не о чем было говорить. Они сидели, разглядывая план улиц, а воображение рисовало им ночной Париж и ребенка, который, соблюдая приличную дистанцию, неотступно по пятам преследовал взрослого мужчину. На улицах не было никого, кто мог бы угрожать одному и помочь другому. Доставал ли Лубэ свой пистолет, пытаясь отогнать от себя мальчика?

Когда город проснулся и люди стали выходить на улицы, что мог предпринять мальчик? Мог ли он кинуться к первому встречному и закричать: «Убийство!»

— Конечно, — медленно сказал Сэлар, — ведь он шел позади Лубэ.

— А я в свое время рассказал мальчику о системе сигнальных телефонов, — вставил Андрэ Лекёр.